— Спорим, я поймаю снитч прежде, чем ты успеешь его заметить? — нахально улыбнулся Скорпиус, взяв меня за руку, преграждая дорогу в слизеринские подземелья. 
— Отвали, — рассеяно буркнул я себе под нос, усиленно стараясь не обращать внимания на Малфоя. 
— Признай, я хорош в квиддиче. 
— Откуда такая уверенность? — нахмуренно спросил я, пытаясь проскользнуть мимо. Без особых успехов. 
— Ну как откуда? Я с детства летаю и уже пятый год играю ловцом в сборной слизерина, — блондин немного самодовольно вздернул подбородок. — А ты только недавно сел на метлу. 
— И что? Ты думаешь, из-за этого я не в силах поймать этот чертов золотой шарик? 
— В силах, конечно, — серьезно заверил меня Скорпиус, а затем усмехнулся. — Но я гораздо опытнее тебя, будь откровенен. 
Я резко притянул к себе юношу за галстук и раздраженно зашипел: 
— Спорим? 
— Спорим, — без раздумий выпалил тот. Какие, мантикора подери, по его мнению, могут быть сомнения? Малфой хищно прищурился. — На что ты хочешь? 
— На поцелуй, — захохотав при виде разочарованной физиономии блондина, я притянул его к себе. — Хорошо, думаю, ты достоин нечто большего. Скажем, — на мгновение нарочито задумавшись, я прикрыл глаза. — Когда ты проиграешь... Ладно-ладно, — я примиряюще поцеловал Скорпиуса в макушку, когда он возмущенно выдохнул мне в шею своим горячим дыханием. Думаю, говорить о дрожи, что пробрала мою спину, не надо. — Когда я выиграю, я разрешу тебе спать в моей кровати. 
— Это был намек? 
— У тебя все мысли в голове аналогичные, сволочь ты белобрысая? — с улыбкой поинтересовался я. Малфой, почувствовал мою улыбку и ответил тем же. 
— Относительно тебя — все. Так когда мы проверим наши способности? 
Скорпиус прислонил меня к каменной стене и нежно повторил своими тонкими пальцами линию моего носа и губ. Знаете, с виду, из-за привычной бледности, может показаться что кожа у него ледяная, но на самом деле, она очень теплая и гладкая. Он посмотрел мне прямо в глаза и я мгновенно почувствовал прилив нежности. 
Если попросить кого-либо из Хогварса описать младшего Малфоя он ответит вам просто: надменный блондин с холодными серыми глазами. Только, вы им не верьте, ни в коем случае. Они просто не знают настоящего Скорпиуса. 

В те моменты, когда он улыбается — на щеках появляются смешные ямочки. У него есть не имеющие ничего общего с возрастом незаметные морщинки в уголках глаз. Это оттого, что он часто смеется. И когда вы слышите его звонкий хохот, невозможно не рассмеяться в ответ. Светлые волосы, на ощупь совсем шелковые и пахнут как-то по-особенному. Это не шампуни и не гели. Это его запах. Иногда, когда мы с ним гуляем около озера, нас подхватывает порыв ветра, растрепав его идеальную прическу и оставив на голове легкий беспорядок, который ему безумно идет. 
У Скорпиуса прямой лоб и ровный, немного заостренный нос. И вообще, у него очень тонкие черты лица. Греческий профиль, прекрасно сочетающийся с гордой осанкой. В серебряных глазах с синими проблесками временами выражается глубокая печаль. А под ними едва заметные темные круги от бессонных ночей, проведенных на пушистом ковре перед камином, с книгой в левой руке и моей ладонью в своей. Хрупкие аристократические пальцы пианиста вне замка довольно часто скрыты кожаными перчатками, которые облегают их словно вторая кожа. Когда он входит в Большой зал, все восхищенные и полные желания взгляды направлены на него, а я втайне горжусь тем, что являюсь единственным человеком, кто почувствовал вишневый вкус его губ. 

Аккуратно притянув лицо Скорпиуса за подбородок, я легко коснулся его, мягким поцелуем. 
— Скажем, завтра в девять утра? Или ты не сможешь проснуться? — хмыкнул я и, произнеся пароль, прошел через проем от разъехавшейся в стороны стены, оставив позади себя раскрасневшегося и, одни Боги знают отчего, смущенного Малфоя. 

* * * 

Проснулся я в восемь часов. Встав с постели, я направился в душ, но до этого остановился у кровати Скорпиуса. Он все еще безмятежно спал, по-детски свернувшись в комок. Когда Скорпи спит, во сне он смешно морщится и сопит. А иногда едва слышнл шепчет мое имя и лучезарно улыбается. 
Когда я вернулся в спальню, моего блондина там уже не было. Довольно усмехнувшись, я направился на квиддичное поле. 

* * * 

На самом деле, Скорпиус Малфой прекрасно летает. 
Зависнув на некоторое время в воздухе, я наблюдал над тем, как он не торопясь парил высоко над землей и, прищурив глаза, выискивал золотой снитч. Я покачал головой и описал над полем несколько кругов перед тем, как подлететь к нему. Скорпиус молча продолжил свои поиски. Через некоторое время он резко спикировал в противоположенном мне направлении. Я заметил то, что он действительно увидел первым. Золотой мячик блеснул своими крыльями у дальних ворот. Развивая скорость, я несся к нему, почти догоняя, но все еще находясь далеко. Я понимал, что проиграл — Скорпиус уже протянул руку. Внезапно, его метла резко затормозила. 
— Скорпиус! НЕТ! 
Словно в замедленной съемке я видел, как он разжал колени и перелетел через деревко своей "Молнии", на долю секунды зависнув воздухе, а затем камнем рухнув вниз. Мой рот раскрылся в беззвучном крике, когда я увидел на зеленой траве маленькое изломанное тело Малфоя. 
Это невозможно. Ведь это же неправда, да? 
— Скорпиус...
 
* * *
 
Я вбежал в больницу. Бесстыдно растолкав всех людей, стоявших в очереди и не обращая ни малейшего внимания на гневные возгласы, обратился к волшебнице, сидевшей за столом с табличкой "Справки". 
— В какой палате сейчас находится Скорпиус Малфой? 
— Первый этаж, девятая палата. Только понятия не имею, зачем Вам это нужно, молодой человек. Он без сознания. И с тех пор, как Вы позвонили нам буквально полчаса назад, ничего не изменилось. А теперь, будьте любезны отойти — не у Вас одного беда, — в ее голосе отчетливо слышались нотки упрека. Но мне уже было все равно. Я несся к нему. 

Ворвавшись в палату, я приблизился к Скорпиусу, остановившись у самой кровати. Он казался еще более хрупким и беззащитным, чем обычно. Светлые волосы разметались по подушке, а глаза — лишь немного приоткрыты. Я нелепо обрадовался, застав его очнувшимся. Дневное солнце било сквозь окно, и Скорпиус повернул голову на бок. Он еле заметно вздрогнул, поморщившись от боли. 
— Ал, — меня передернуло от тихого хрипа, сорвавшегося с его губ. — Я поймал его раньше, чем ты. — он указал на нечто за моей спиной. 
Я проследил за его взглядом. На белой тумбочке одиноко лежал золотой снитч. 
— Ты... должен мне поцелуй, — Скорпиус попытался слабо улыбнуться, но вместо этого снова поморщился. 
— Ты... Ты идиот! Какого Мерлина тебе потребовалось выполнять этот чертов трюк?... — голос сорвался, а на глаза навернулись слезы. Я присел около него и склонился над самым лицом. — Скорпи... я так за тебя боялся... 
Легко коснувшись его губ, я постарался вложить в свой поцелуй всю любовь и нежность, на которую был способен. 
Потом, простоял около него еще несколько секунд, а затем вышел, пообещав вернуться завтра. 

* * * 

Я шел по коридору больницы. Господи, я так ненавидел это здание. Эти омерзительные, до тошноты белые стены, пропитанные разочарованием и отчаянием умирающих людей. Они вселяли глубокий страх, вынуждая убежать отсюда, бросив все. Эти голые стены палат хоронили в себе страдания погибших. Люди. Они умирали, один за другим. Смерть тут не таилась рядом, выскакивая внезапно из своего укрытия. Она была среди них. Каждый день забирая все большее и большее количество людей. Они засыпали. Прекращали плакать, стонать. А потом и дышать. 

Подойдя к двери с табличкой "9", я увидел выбегающего из нее врача. У меня сразу появилось ощущение, что произошли какие-то изменения. Случилось что-то плохое... Что-то страшное. 
— Простите, Вы от Малфоя? Как он? 
— Молодой человек, отойдите немедленно с дороги. 
Он даже не посмотрел на меня, лишь помчался к реанимационной. Я заглянул в палату и замер, никого в ней не увидев. Зажав рот чтобы не закричать, я беззвучно сполз на кафельный пол по стене, задохнувшись в немом крике боли. Это он сейчас находился в той реанимационной. Это ему было плохо. Это он умирал. Это был Скорпиус. 
Вскочив на ноги, я побежал в направлении, в котором совсем недавно скрылся врач, сбивая идущих мне на встречу людей, и остановился перед приоткрытой дверью. Скорпиус был бледен, словно только что выпавший декабрьский снег. Глаза открыты. Вокруг него в суматохе крутились врачи, а он смотрел на меня, заставляя себя улыбаться, не смотря на боль. Я стоял, не в силах сделать шаг. Он вздрогнул и потерял сознание. 

— Скорпи, солнышко, ты же не оставишь меня, правда? — отчаянно шептал я. До меня доходили лишь отрывки от фраз этих людей в белых халатах. 

— Пульс почти пропал... У него конвульсии... 

— Скорпиус, даже не смей уходить! У тебя же скоро матч по квиддичу! Ты должен выиграть для нас Кубок. Ведь иначе он достанется гриффиндорцам. 

— Скорпи, мы же хотели поехать ко мне на рождество! Ты должен был увидеть мою комнату. У меня очень много плакатов с твоей любимой командой... Я подарю их тебе если захочешь! 

— Слишком слаб.... 

— Скорпиус, если ты оставишь меня, то некому будет приглядывать за Ремом. Ты же не хочешь оставить его одного? Не хочешь же? 

— Скорпи... Мы должны были убежать из замка ночью, чтобы отправиться к озеру. Дождаться весну. Почувствовать ее 
дурманящее дыхание. Немного морозное. Колюще-нежное. Увидеть красоту рассвета посреди ночи. Молочного рассвета. Я так жду весну, Скорпи. Сладкая боль пронзит наши тела и ты закричишь, что любишь меня. Так, чтоб люди оборачивались. 

Господи, почему они оставляют нас? Почему уходят? Такие чистые... нетронутые. Милые и добрые. 

— Он не выдержит! Быстрее! Быстрее же! 

— Скорпиус? Ты меня слышишь? Прошу тебя, борись за меня. Борись за нас двоих... 

Он резко распахнул глаза, и я услышал, как он закричал. Ладонями я закрыл уши, чувствуя горячий след от слез на своей щеке. 

— Скорпиус... 

Весной ты обещал влюбиться в меня еще больше. Я прыгну тебе на руки, а ты, смеясь, закружишь меня над небом цвета прекрасного. А в воздухе будет витать твой любимый запах ванили. 

— Скорпи...